11 февраля 1826 г. у одного из многочисленных подъездов Главного штаба остановились дорожные сани. Из них вышел фельдъегерь, за ним арестованный Это был Грибоедов. Более восьми месяцев не видел он столицы и возвращен был сюда неожиданно и насильственно. Новый царь Николай I, озлобленный и напуганный событиями 14 декабря, чинил суд и расправу над восставшими, повсюду разыскивал их сообщников. В числе внушающих подозрение оказался и Грибоедов.
В то время он служил на Кавказе дипломатическим секретарем при главноуправляющем в Грузии генерале Ермолове. Царь приказал «взять Грибоедова со всеми принадлежащими ему бумагами» и доставить в столицу. Привезенный под конвоем в Петербург, Грибоедов был заключен на гауптвахту Главного штаба, так как, по словам декабриста Д. И. Завалишина, Петропавловская крепость «была уже битком набита». Грибоедов писал о себе:
По духу времени и вкусу
Он ненавидел слово «раб»,
За то попался в Главный штаб
И был притянут к Иисусу.
Но ничего компрометирующего и указывающего на связь с «мятежниками» в бумагах арестованного обнаружено не было. Генерал Ермолов, видимо, успел предупредить Грибоедова.
Царь действовал круто: в первый же день Грибоедова повели на допрос. Допрос вёл генерал-адъютант Левашов. «Я тайному обществу не принадлежал и не подозревал о его существовании,— записывал Левашов показания Грибоедова.— По возвращении моему из Персии в Петербург в 1825 году я познакомился посредством литературы с Бестужевым, Рылеевым и Оболенским. Жил вместе с Одоевским и по Грузии был связан с Кюхельбекером. От всех сих лиц ничего не слыхал, могущего мне дать малейшую мысль о тайном обществе. В разговорах их видел часто смелые суждения насчет правительства, в коих сам я брал участие: осуждал, что казалось вредным, и желал лучшего. Более никаких действий моих не было, могущих на меня навлечь подозрение, и почему оное на меня пало, истолковать не могу».
Допросы, очные ставки. Но Грибоедов держался умно и твердо, на царскую милость не рассчитывал, никого не выдавал. Прямых улик не было. Декабристы, стремясь спасти гениального поэта, отрицали его причастность к тайному обществу. А между тем, когда много лет спустя у ближайшего друга автора «Горя от ума» — А. А. Жандра спросили о «действительной степени участия Грибоедова в заговоре 14 декабря», тот ответил: «Да какая степень? Полная».
